Экзистенциальная комедия «Бардо, Ложная хроника горстки истин» является произведением высочайшего мастерства. Алехандро Гонсалес Иньяррита ведет зрителя от мечты к реальности, сопровождая плавный переход восхитительными визуальными эффектами. Так о фильме отозвался журнал The Hollywood Reporter.
«Бардо, Ложная хроника горстки истин» — сугубо личное, иммерсивное кино, в котором много самоанализа, размышлений как об индивидуальной, так и национальной культурной идентичности, приближающейся смерти, цене признания, внутренних противоречиях.
Сценарий, написанный в соавторстве с Николасом Джакобоне, соавтором Иньярриту в фильмах «Бьютифул» и «Бёрдмэн», посвящен режиссеру Сильверио, в прошлом — известному мексиканскому журналисту и документалисту, который последние 20 лет жил в Лос-Анджелесе. Он должен получить престижную международную награду и стать первым из своих соотечественников, удостоенных этой чести.
Фильм начинается с появления в кадре тени загадочного человека, бегущего по заросшей кустарником местности. Этот образ появляется и в финале, но там видно: это Сильверио, блуждающий в одиночестве по земле, которая всегда будет иметь для него значение.
Абсурд проявляется в следующей сцене, в которой камера Хонджи плывет по больничному коридору, чтобы найти Сильверио, ожидающего рождения сына. Но врачи сообщают матери ребенка Люсии, что он не хочет выходить в этот сломанный мир, продолжая запихивать ребенка обратно. Младенец снова появляется. Постепенно выясняется, что он умер всего через день после рождения — трагедия, которая до сих пор причиняет боль Сильверио и Люсии, а также их взрослым детям, подростку Лоренцо и 20-летней Камилле.
В то же время как в новостях сообщается об одобренном правительством США плане по покупке штата Баха. Сильверио готовится к церемонии награждения и связанной с ней рекламе. Его переполняют смешанные чувства по поводу возвращения на родину.
В замке Чапультапек в Мехико посол США игнорирует едкие комментарии Сильверио о сложившихся разногласиях в мексикано-американской войне в середине 1800-х годов, побуждает документалиста воссоздать полномасштабную битву, которая проходил там, с кадетами в форме и в париках. Использование духового оркестра в этой сюрреалистической сцене — один из тех элементов, которые напоминают о Феллини.
В одной из сцен Сильверио бродит по столичным улицам — сначала пустым, затем суетливым и космополитичным, натыкается на гору обнаженных трупов коренных мексиканцев, по которой он карабкается вверх, встречая на вершине Эрнана Кортеса, испанского конкистадора, ответственного за падение Империи ацтеков.
В другой сцене Сильверио в журналистском стиле берет интервью у своих соотечественников, спасающихся от бедности, преступности или насилия, показывает трогательные поиски надежды на «другую сторону».
Эти фрагменты образуют целую мозаику. Стойкость зрителей к извилистому экзистенциальному исследованию личной, профессиональной и национальной идентичности — столь же трагикомичной, сколь и печальной — еще предстоит проверить.
